Зоопсихологов не существует

На самом деле, это очень важная, хоть и не совсем практическая, статья.

   В течение долгого времени мы объясняли на каждом углу – и в лекциях, и в будничных разговорах, и в повседневной писанине – что на свете вот уже больше полутораста лет существует наука зоопсихология , которая состоит из нескольких направлений. И даже в статью в Википедии это записали. Мол, есть этология, бихевиоризм и прочие большие и малые науки, которые ее составляют. Точнее, принимают в ней большее или меньшее участие.

   И нам это казалось правдой: есть "большая" наука, которая изучает... правда, не психику, а поведение живых существ, и есть более узкие дисциплины, которые делают это каждая "со своей колокольни". Есть научные направления, которые примыкают к этой науке. Например, физиология ВНД и нейрофизиология в целом. Косвенным подтверждением тому служили труды известных ученых. Да куда далеко ходить: знаменитый учебник Курта Эрнестовича Фабри, хоть и представляет собой, в основном, этологический взгляд, называется "Основы зоопсихологии". При этом Курт Эрнестович, как добросовестный ученый, не забыл и о других подходах.

   Но не тут-то было! Здравый смысл и логика сыграли злую шутку. Потому что каждая из упомянутых дисциплин отнесена к своей науке и по формальным признакам единого целого они не образуют. Так, этология в БЭС названа "полевой дисциплиной зоологии", то есть, отнесена к общебиологическим наукам. А бихевиоризм считается прикладным методом психологии.

"Суслика видишь? А он есть!"

   Вот так и оказалось, что науки, которая зародилась без малого двести лет назад, как бы и не существует. Потому что она, во-первых, изучает не то, о чем говорит ее название, а во-вторых, составляющие её дисциплины относят к другим областям знания. Но нам-то не привыкать совмещать разные области знания!

   Но это бы еще полбеды. В современной науке это, можно сказать, тренд (ой!): многие открытия совершаются на стыке наук, и это ни для кого не секрет. Куда далеко ходить – например, искусственный интеллект, о котором прожужжали все уши, невозможен без "нейронаук" и современных подходов в вычислительной технике, но совершенно бессилен и без представлений о процессах обработки информации и принятии решений.

   Хуже другое. Та же этология, например, изучает видовое, биологически обусловленное поведение животных (включая, вообще-то, и венец творения). Но когда "прикладные этологи" и прочие энтузиасты этой науки пытаются объяснить поведение конкретного зверя – они почему-то враз забывают о том, что речь идет о поведении, обусловленном биологией, то есть, образом жизни вида в природе. Как я уже писал в одной из статей, достаточно спросить у такого специалиста, как связано пищевое и туалетное поведение вида. Я сейчас не уверен, что ответ удастся найти в классических трудах, но он предельно прост. Многие ли из доморощенных (и даже университетских – привет И.З.) этологов это знают? Не похоже.

   С бихевиоризмом – та же петрушка. По идее, Скиннер, Уотсон и прочие товарищи изучали процессы прижизненного накопления знаний и то, как они влияют на поведение. Да, их к этому подтолкнули труды нашего нобелевского садюги лауреата И.П.Павлова. Да, американский сумрачный гений менталитет породил ужасно механистическую теорию, по сути, игнорирующую любую специфику вида: Грегори Бейтсон, если мне ни с кем не изменяет моя память, научил хлопать створками морского гребешка – довольно примитивное создание, вовсе не имеющее мозга ввиду отсутствия головы. Но какова была затея! Фундамент-то был шикарный: один только "поезд Бейтсона" (да-да, его же!) и безбожно нынче перевираемый календарь развития психики чего стоят!

"И начинанья, взнесшиеся мощно, сворачивая в сторону свой ход, теряют имя действия"

   Вот так и получилось, что две мощнейших дисциплины, способных дать богатейшую основу для изучения поведения (и психики! – казалось бы, вопреки их ограничениям) животных, заняли весьма скромное место в услужении у других специальностей. И главная неприятность, которая к этому привела – то, что теория осталась статичной и фактически лишенной развития "вещью в себе", а использовать стали только прикладные наработки. Причем тоже в выхолощенном, втиснутом в прокрустово ложе частных потребностей, виде. Это в равной мере коснулось и этологии (хотя, казалось бы, какие такие прикладные наработки в ней можно использовать? нонсенс!), и бихевиоризма, и парадоксальной по своей сути физиологии ВНД. И пропасть между теорией, то есть, самой наукой, и её "прикладом" с каждым новым шагом в этом направлении только увеличивается.

   В итоге оказывается, что прав, как бы я над ним ни насмехался, выпускник биофака МГУ этолог (как он сам себя называет) Затевахин. И зоопсихологов как бы не существует, а есть по отдельности зоологи и психологи, не желающие ничего знать не то, что о "параллельных" дисциплинах, но даже и о теории "своих" будто бы дочерних наук. От которых, правда, они используют лишь практические наработки, сколько бы их ни было.

   Но вернемся к истории и, с позволения сказать, здравому смыслу. Зоопсихология как цельная наука родилась в середине позапрошлого уже теперь века для того, чтобы, изучив психику (правда, фактически лишь поведение) животных, лучше понять человека. Но нет, мы-то не станем посягать на "царей природы", пусть ими занимаются психологи – там столько течений и столько копий сломано, что разгребать это счастье понадобится еще не один век.

   Зато сложив вместе знания, полученные вечно конфликтовавшими этологами и бихевиористами – нет-нет, не "приклад", а теорию! – похоронив навеки раздор между врожденным и прижизненным и прибавив к этому еще кое-что, вполне можно научиться понимать зверей. И, поскольку ключевым понятием и одновременно инструментом во всей этой затее оказывается приспособление – адаптация – то и название нового дела родилось практически само собой: АДАПТИВНАЯ ЗООПСИХОЛОГИЯ.

Такой вот неожиданный парадокс. Зоопсихологов нет, а адаптивная зоопсихология и мы, адаптивисты – есть.